Старые сказки на новый лад.

[kosmoc]

Статья взята с моего любимого и , как я считаю, лучшего на данный момент сайта Мир фантастики.
www.mirf.ru/Articles/art5602.htm



Кратко о статье: Зачем писателям, режиссёрам и игроделам осовременивать старые сказки и играть с волшебными историями в странные игры с летальным исходом? Причины могут быть самые разные — от желания вдохнуть в сказку новую жизнь до стремления уничтожить её без остатка.


Золушка в Кроссовках

Старые сказки на новый лад


Happy-end несомненен, можно обняться и плакать — всё удалось, но добрый волшебник Гудвин, потеряв интерес к разговору, глядит в потолок, обращаясь, видимо к автору: «какую же чушь ты придумал», и, опираясь на трость, уходит по зелёному коридору.
Екатерина Перченкова


Мы привыкли к тому, что после «Жили-были...» или «Давным-давно...» следует история из старинных времён, с принцами в камзолах и принцессами в кринолинах (либо в кафтанах и сарафанах — зависит от родины сказки). Но если принц вдруг оседлает не коня, а верный «байк», а Золушка зашнурует кроссовки, это нас уже тоже не смутит. Разве что заставит задаться вопросом: зачем переодевать сказку из кринолина в джинсы? Осовременивание и вольная интерпретация старых сказок — популярная игра, в правилах которой стоит разобраться подробнее.

История сказок — сама по себе сказка, начало которой теряется в первобытной глуши времён, а финал безнадёжно открыт по сей день. Исследователи мифологии и фольклора предполагают, что изначально сказки были не развлечением, а практическим руководством к действию либо информацией об устройстве мира. Многие сказочные сюжеты сохранили следы древних обрядов: почти все волшебные сказки, с квестами и приключениями, напоминают об обряде мужской инициации, а в «Золушке» с её туфелькой некоторые специалисты находят отражение реально существовавшего ритуала выбора невесты вождём или царём. Впрочем, это тема для отдельной статьи — нас сейчас интересует, как и зачем сказки из «инструкций по выживанию» (а затем — поучительно-развлекательных историй для детей) превратились в материал для постмодернистских экзерсисов. Понятно, что этот процесс стал возможен лишь тогда, когда условия жизни изменились в лучшую сторону, а древние языческие верования уступили место новым абстрактно-философским религиозным системам.

Интерес к народным сказкам возник не так давно — в эпоху романтизма, когда образованные слои населения обратились к своим «естественным» корням. Первые собиратели сказок оказались, по сути, первыми их «осовременивателями». Немецкие лингвисты Якоб и Вильгельм Гриммы, когда опубликовали первые сборники своих знаменитых «Сказок», отредактировали их только стилистически, а содержание оставили в первозданном виде. И на читателей обрушилась гора тёмных средневековых жестокостей с убийствами и расчленёнкой. Тем же самым, только ещё с явными эротическими мотивами, отличаются и сказки, собранные русским этнографом Александром Афанасьевым. (Именно этими сказками вдохновлялся Пушкин — который, кстати, был тем ещё затейником, когда дело доходило до интерпретации традиционных сюжетов, скрытой сатиры и неприкрытых аллюзий на окружающую действительность.)

Но всё-таки самым ранним сознательным творцом «современной сказки» можно назвать французского поэта-классициста Шарля Перро, члена Французской академии, в чьей версии мы знаем несколько самых известных сказочных сюжетов — «Золушка», «Спящая красавица», «Синяя Борода» и другие. Его «Сказки матушки Гусыни» (1697), изданные задолго до исследований братьев Гримм, откровенно литературны, причёсаны и завиты по моде эпохи Просвещения, имеют надлежащую мораль и не содержат ни единой неблагопристойности. Именно благодаря Перро и его первым иллюстраторам мы представляем себе типичных сказочных героев в костюмах эпохи барокко — в разукрашенных камзолах и пышных платьях с фижмами. Для современников автора это было то же самое, что для нас — Золушка в джинсах.

Первая причина «препарировать» известные сюжеты проста — старые сказки технически и морально устаревают. Уже сейчас нужно объяснять маленьким детям, что такое огниво, чем занимались углежоги и почему мачеха в сказках непременно злая (при нынешней статистике разводов и повторных браков очень часты случаи, когда мачеха оказывается ребёнку ближе и дороже родной матери). Да и что изменится в сказочном сюжете, если Золушка приедет на бал не в карете, а в модном спортивном автомобиле? История её встречи с принцем и хэппи-энд никуда не денутся. Кстати, сказочные сюжеты и без того бытуют в современной массовой культуре: так, «Золушка» и «Спящая красавица» — излюбленные истории для авторов женских любовных романов (в первом случае речь идёт о неравном, но счастливом браке, а во втором — о том, как в жизнь «спящей» обывательницы вихрем врывается прекрасный принц и полностью эту жизнь преображает).

Гораздо серьёзнее (и дискуссионнее, если можно так выразиться) другая проблема. В современном мире уже не годится к применению сказочная мораль, которую в педагогике принято считать главной ценностью волшебных историй. Чему может научить маленьких девочек та же «Золушка»? Что нужно годами покорно терпеть унижения, чтобы получить заслуженную награду? Именно пассивность многих сказочных героинь (да и героев — взять того же Емелю, к примеру) заставляет современных творцов придумывать динамичные сюжеты, в которых персонажи добиваются исполнения своих желаний благодаря личным качествам, а не волшебству. Одна из самых ярких иллюстраций этому — поздние диснеевские мультфильмы, в которых уже нет места нежным принцессам вроде Белоснежки или Спящей красавицы и их «никаким» Прекрасным принцам. В «Аладдине» главный герой и его принцесса стоят друг друга: оба отважны, искренни, способны на решительные поступки, — а то, что иногда они ошибаются и делают глупости, только лишний раз доказывает, что на пути к успеху случаются неудачи. Ну а энергичная Рапунцель, вооружённая сковородкой, — это и вовсе совершенно новый тип сказочной героини, который и не снился дедушке Диснею.

Вторая причина в том, что столкновение двух миров, сказочного и реального, — неисчерпаемый источник эффектных сюжетов. В такой встрече всегда проявляется множество скрытых черт обоих миров — как сильных, так и слабых. Нередко сказочники пользуются этим, чтобы продемонстрировать смысл прогресса: законсервированный сам в себе сказочный мир оказывается беспомощным в своей ретроградности перед лицом динамичной современности. Вспомните старый мультфильм «Ивашка из Дворца пионеров» или «Старика Хоттабыча» Лазаря Лагина: оба они доказывают преимущество научного способа мышления перед мифологическим, а идей социального равенства — перед феодальной сказочной иерархией. Сюда же можно отнести знаменитую «сказку для научных сотрудников младшего возраста» — «Понедельник начинается в субботу» братьев Стругацких, где авторы использовали многие сказочные мотивы и персонажей — от исполняющей желания щуки до знаменитого волшебника Мерлина, который превратился из могущественного мага в неприятного маразматика.

Впрочем, некоторые сюжеты о встрече двух миров вполне безобидны — таковы, например, традиционные праздничные киносказки вроде «Новогодних приключений Маши и Вити» и прочее милое детское «попаданчество» с обязательным спасением сказочного мира в конце. Иногда это спасение приобретает эпические масштабы и превращается в постмодернистскую игру с текстом и реальностью, как в «Бесконечной истории» Михаэля Энде.


Третья причина. Зачастую осовременивание сказки — это инструмент сатиры. Особенно это важно в условиях, когда о недостатках существующей реальности нельзя говорить иначе, кроме как эзоповым языком. Именно поэтому жанр киносказки, переполненной аллюзиями на современность, процветал в Советском союзе. Так появились все пьесы-сказки Евгения Шварца и возмутительно «несоветский» мультфильм «Бременские музыканты», где силы добра представляет откровенно хиппующая молодёжь в лице Трубадура и Принцессы, а также музыканты, играющие рок-н-ролл, музыку «загнивающего Запада». Сатирическая по своей природе, искромётная «Сказка про Федота-стрельца» Евгения Филатова тоже не случайно разошлась на цитаты, едва появившись.

Четвёртая, самая сложная разновидность взаимодействия сказки и реальности — деконструкция сказочных сюжетов. Разобрать историю на составляющие, чтобы потом сложить из них совершенно другой узор, — это может быть как увлекательной игрой ради игры, так и чем-то большим. Интересно, что классический пример деконструкции сказки принадлежит не искусству, а практической психологии: Эрик Берн, автор книг «Игры, в которые играют люди» и «Люди, которые играют в игры», остроумно разложил на элементы сказку про Красную Шапочку, продемонстрировав скрытые мотивы и манипулятивные приёмы всех участников ситуации — причём главной «пострадавшей стороной» в его версии оказывается волк, которого просто используют.



Самый бескомпромиссный вариант деконструкции — так называемое тейлкиллерство (от англ. tale’s killing — «убийство сказки»). Тут в ход идёт весь цинизм взрослого человека, успевшего не один раз разочароваться в сказочных идеалах. Чтобы уничтожить сказку, иногда достаточно просто «овеществить» её — показать, каково на самом деле оказаться заведённой в лес собственным отцом или, скажем, умереть от голода над превратившимся в золото куском хлеба.

Одна из самых ярких иллюстраций к тейлкиллерству — серия фотографий, выполненная канадской художницей Диной Гольдштейн. Она попыталась представить судьбу сказочных героинь после фразы «И жили они долго и счастливо». Её Золушка, уставшая от требований королевской семьи, снимает стресс за стаканом виски в дешёвой забегаловке. Принцесса на горошине оказывается на свалке вместе со своими матрасами (зачем в суровой современности нужны такие изнеженные героини?). А Рапунцель теряет роскошные волосы после химиотерапии. В общем, тейлкиллерство — это проверка сказки на прочность в столкновении с реальностью, причём сказка зачастую не выдерживает.

Деконструировать сказки, впрочем, можно с разной целью — например, чтобы на основе сказочных историй рассказать свою, поделиться собственными эмоциями. Несколько лет назад «Живой Журнал» взорвала игра сетевых поэтов, которые принялись писать стихотворные фанфики по «Волшебнику Изумрудного города» в форме писем героев друг другу, причём проблемы у персонажей были явно не детские, зато близкие авторам. Часто деконструированный сюжет представляет альтернативный взгляд на события: классика жанра — рассказ Анджея Сапковского «Золотой полдень» (история Алисы в Стране чудес, написанная от лица Чеширского кота).

Словом, само по себе переосмысление сказочных сюжетов — это просто художественный приём, который, как любой приём, должен использоваться не просто так, забавы ради, а с той или иной целью. Примеры, которые мы отобрали для иллюстрации, — это далеко не весь спектр «альтернативных сказок», зато практически весь спектр смыслов, которые можно вкладывать в переодевание Золушки в джинсы и кроссовки, а Прекрасного принца — в деловой костюм и тёмные очки. Всё-таки, что ни делай со сказкой, она остаётся собой — устойчивость этих сюжетов объясняется их древностью.


Пан Сапковский, как хорошо знают фанаты, та ещё язва — иронии и сарказма ему не занимать. Чтобы в этом убедиться, достаточно почитать его статьи и интервью. Именно с пародии когда-то начиналась сага о Ведьмаке. Сначала автор написал небольшой рассказ «Ведьмак» (о заколдованной принцессе, превращённой в чудовище) для конкурса, а потом не смог остановиться — и заставил своего героя пройти сквозь череду приключений, пропитанных сказочными мотивами.

Сборник рассказов «Последнее желание» во многом представляет собой игры со старыми сказками. Так, «Крупица истины» основана на сюжете «Красавицы и Чудовища», но выворачивает сказочную историю наизнанку: настоящим чудовищем оказывается не про клятый человек с медвежьей головой, а его возлюбленная «красавица» — вампирша-брукса. В рассказе «Меньшее зло» появляется нео-Белоснежка — боевая княжна Ренфри, которая после многочисленных покушений на свою жизнь стала известной разбойницей, главой банды совершенно недиснеевских гномов. «Вопрос цены» обыгрывает традиционный сказочный мотив — просьбу «отдай мне то, чего дома не знаешь» (в сказках это всегда оказывается новорождённый ребёнок). А в заглавном рассказе появляется джинн из бутылки — злой и опасный дух, которого не так-то просто заставить исполнять желания.

Для самого автора стало неожиданностью, что из литературной игры сага про Ведьмака переросла в масштабный эпос, мрачный, серьёзный и жестокий. Одних читателей реалистичность автора, его любовь к обесцениванию героического фэнтезийного пафоса, а также к сценам секса и насилия, отталкивает, но другим, напротив, по душе такой «жизненный» подход. Как бы то ни было, «Ведьмак» стал событием в мире фэнтези и породил сонм подражателей. А начиналось всё с желания саркастически проехаться по нежному миру детских сказок.

Сказочник с мрачным лицом и его мутант-супергерой

НИЛ ГЕЙМАН: сказочник с секретом


Нил Гейман сделал себе имя на обыгрывании мифологических и сказочных архетипов, — но этим-то в эпоху постмодернизма не удивишь никого. Секрет привлекательности писателя — в уникальной интонации рассказчика, тёплой и ироничной одновременно, в его любви к героям и текстам, от которых он отталкивается. Именно поэтому, когда он выворачивает наизнанку старые сказки, это не выглядят надругательством — наоборот, возникает ощущение, что всё именно так и должно быть.

Сказка для взрослых «Звёздная пыль» — это, если разобраться, обычный квест: «Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что». Но если в сказке главный герой в итоге преодолел бы все препятствия и принёс бы своей возлюбленной на подносе упавшую звезду (за чем непременно последовали бы свадьба и долгая счастливая семейная жизнь), то Тристран, герой Геймана, умудряется за время похода полностью измениться — забыть свою старую любовь, найти новую и получить в придачу целое королевство. «Тейлкиллерство во имя лучшего» — такой слоган можно было бы поместить на обложке этой книги.

Гейман позволяет себе и более прямолинейные игры. Рассказ «Снег, зеркало, яблоко» из сборника «Дым и зеркала» написан от лица мачехи-колдуньи из сказки про Белоснежку. И оказывается, что юная принцесса — никакая не жертва, а, напротив, злобный вампир (оттого она и «бела, как снег, красна, как кровь»), которого надо уничтожить, не считаясь со средствами. «Троллев мост», герой которого меняется жизнями с охраняющим мост грустным троллем, — вариация на популярную тему «Кто убивает дракона, тот сам становится драконом», но героизма в этом немного: персонаж рассказа проживает настолько бессмысленную жизнь, что получить взамен жизнь тролля значит для него обрести смысл. Нельзя не вспомнить и «Рыцарство», в котором Святой Грааль находят в секонд-хенде, а рыцарь Галахад, чтобы обрести его, чинит забор благообразной английской старушке, которой достался вожделенный трофей. Это, конечно, не сказочный сюжет, но рыцарские романы у нас уже давно встали на одну полку со сказками.

Стоят упоминания также сказка «Коралина» и близкий к её сюжету сценарий фильма «Зеркальная маска»: и то, и другое — изящные парафразы «Алисы в Стране чудес». Ну а то, что «История с кладбищем» написана на основе «Маугли», ясно уже из оригинального названия (The Graveyard Book у Геймана — The Jungle Book у Киплинга).



АНДЖЕЛА КАРТЕР: готика и феминизм




Анджела Картер, умершая в 1992 году, — персонаж в английской литературе весьма одиозный: в её романах и рассказах стилистика магического реализма (почти в латиноамериканском духе) соседствует с неприкрытыми радикально-феминистскими идеями. Откровенные сексуальные мотивы, физиологичность, макабрические сюжеты на грани бреда в её текстах одновременно отталкивают и завораживают. Сборник «Кровавая комната», написанный на основе сказок Шарля Перро, — практически эталонный образец современной готической сказки (влияние Картер, кстати, заметно в некоторых текстах Нила Геймана).

Рассказ «Волчье братство», по которому режиссёр Нил Джордан в 1984 году снял фильм «В компании волков» (в оригинале рассказ и фильм называются одинаково — The Company of Wolves), — это история юной и невинной Красной Шапочки, которая становится любовницей Волка. Для автора это метафора с чётким феминистическим смыслом: в мире мужчин-волков женщина — всегда жертва. В сборнике есть и две другие вариации на эту же тему — «Оборотень» и «Волчица Алиса»: в первой волком-оборотнем оказывается бабушка Красной Шапочки, а во второй девочка, выращенная волками, становится воспитанницей вервольфа, хозяина собственного замка.

«Кот в сапогах» рассказывает историю от лица самого Кота, и в этой интерпретации гораздо больше задорных эротических мотивов, чем в оригинальной сказке. «Женитьба мистера Лайона» и «Кровавая комната» просто пересказывают соответственно «Красавицу и Чудовище» и «Синюю Бороду» в современном антураже, не добавляя ничего нового, кроме изысканного слога. «Невеста Тигра» — это тоже «Красавица и Чудовище», но «навыворот»: чтобы быть с «чудовищем», красавица сама в финале превращается в тигрицу. Ну а настоящая «чёрная жемчужина» сборника — «Хозяйка Дома любви», история Спящей красавицы-вампира, которая отказывается от вечной жизни ради возлюбленного.



ТЕРРИ ПРАТЧЕТТ: сказочник-реалист

Как и в случае с «Ведьмаком», история Плоского мира началась с того, что Пратчетту очень захотелось спародировать современное ему штампованное фэнтези


О сказочных мотивах в творчестве Терри Пратчетта уже написана не одна научная статья. Английский насмешник умудряется вплетать сказочные аллюзии, явные и малозаметные, чуть ли не в каждую главу своих книг о Плоском мире. Вот вам, пожалуйста: в «Безумной звезде» герои попадают в пряничный домик и стесняются его есть до тех пор, пока один из персонажей не успокаивает их: «Старую ведьму не видели здесь уже много лет. Говорят, её окончательно доконала парочка каких-то юных сорванцов» — вся сказка о Гензеле и Гретель в двух строчках! А вот Грибо в «Вещих сестричках» становится Чеширским котом наоборот: «Ухмылка Грибо постепенно исчезала, пока не испарилась вовсе и не остался один лишь кот. Это было почти так же жутко, как если бы кот исчез, а ухмылка осталась».

Многие книги Пратчетта представляют собой вариации на тему известных сказок. Так, в «Ведьмах за границей» героини изо всех сил стараются сделать так, чтобы Золушка не вышла за принца — ради её же блага. Причём их единственная волшебная палочка только и умеет, что превращать всё вокруг в тыквы. В этой книге встречаются также «приветы» Красной Шапочке, стране Оз и даже «Властелину Колец» (Горлум выныривает из речки и получает от матушки Ветровоск веслом по голове). «Санта-Хрякус» по фабуле — типичная рождественская сказка на тему «спасения Рождества» (под которым угадывается более древний праздник Йоль — зимнее солнцестояние): оказывается, без Санта-Хрякуса над Плоским миром попросту не взойдёт солнце. Сказка «Потрясающий Морис и его образованные грызуны» ставит с ног на голову легенду о Гаммельнском крысолове. И, конечно, куда без пратчеттовских эльфов («Дамы и господа») — нечеловечески прекрасных и не менее жестоких, которые обращаются с людьми как дети, отрывающие крылья мухам.


"ХЕЛЛБОЙ": сюр, нуар и эльфы




Гильермо дель Торо — один из самых оригинальных современных киносказочников. Сказочные мотивы он использует практически во всех своих фильмах и интерпретирует их, как правило, в довольно мрачном ключе. В «Лабиринте фавна» он обыграл мотивы испытаний и запретов, связанных с волшебной страной: чтобы стать правительницей сказочного королевства, маленькая Офелия должна выполнить три задания и пройти через разнообразные искушения, связанные с ними. Правда, так и остаётся невыясненным, какая часть истории происходит в реальности, а какая — в воображении девочки, сбежавшей в вымышленный мир от тягот и жестокостей франкистской Испании.

Дилогия «Хеллбой», снятая по ехидному комиксу с явными мотивами нуара, переполнена милыми сердцу дель Торо монстрами и монстриками вроде троллей и зубных фей — показывать чудовищ ему опредёленно интереснее, чем людей. Особенно отличился в этом плане масштабный «Хеллбой 2: Золотая армия». Забавно, что воплощение сказки даже выделено здесь в отдельную сюжетную линию: в начале фильма маленькому Хеллбою рассказывают о стародавней войне людей и эльфов — и эта история получает продолжение, когда герой становится взрослым. Но эта война — не банальное противостояние «хороших» людей и «плохих» эльфов: дель Торо обожает неоднозначность добра и зла. Его эльфы — не злобные потусторонние существа, а воплощение самой природы, которая страдает от человеческих действий. Не случайно, умирая, эльфийский принц Нуада говорит: «Без нас мир станет беднее». Традиционным сказками такая двусмысленность и не снилась.


БРАТЬЯ ГРИММ": в гостях у сказки




Ещё один странный сказочник современного кинематографа — Терри Гиллиам, любитель сюрреализма и изысканных фантасмагорий на грани бреда. Фильм, который считается его самым «мейнстримовым» произведением (вероятно, поэтому критики были к нему беспощадны), выстроен как «сказка в сказке». «Братья Гримм» (2005) начинаются как история сказочников-мошенников Якоба и Вильгельма Гриммов (к знаменитым собирателям фольклора эти персонажи, которых играют Мэтт Деймон и Хит Леджер, отношения не имеют). Эта парочка зарабатывает на жизнь тем, что избавляет народ от «нечистой силы», роль которой исполняют помощники Гриммов. Но, выполняя одно из своих заданий, Гриммы попадают в самый настоящий волшебный лес с живыми деревьями и волком-оборотнем. В сердце этого леса живёт в высокой башне злая ведьма (потрясающе самоироничная Моника Белуччи), которая пытается обрести вечную молодость с помощью крови невинных девочек. У ведьмы, как у королевы-мачехи из «Белоснежки», есть волшебное зеркало, которое не просто отвечает на сакраментальный вопрос «Я ль на свете всех милее?», но хранит красоту и жизнь прекрасной колдуньи. В общем, все самые известные сказки в одном флаконе, от «Красной Шапочки» до «Рапунцель», не говоря уже о «Белоснежке» и довольно прозрачного привета «Портрету Дориана Грея» (кстати, тоже вполне сказочный сюжет). Это подчёркивает ироничный слоган фильма: «И с той поры они жили счастливо» — традиционный сказочный финал. И всё это — в эффектном барочном антураже фирменных гиллиамовских фантазмов.



Лицемерная злая королева и её истинное лицо


"БЕЛОСНЕЖКА И ОХОТНИК": мачеха начинает и выигрывает


Вышедший в разгар моды на современные готические сказки фильм «Белоснежка и охотник» (2012) вырос из небольшого, но очень важного эпизода сказки-оригинала, в котором мачеха приказывает охотнику убить Белоснежку и вырезать у неё сердце — но охотник отпускает девушку, и она находит прибежище у гномов. В фильме именно охотник Эрик, а не какой-то там принц, становится возлюбленным Белоснежки, и именно он будит её поцелуем, когда злая королева Ровенна отравляет соперницу. Кстати, соперничество героинь из-за вечного женского вопроса «Кто на свете всех милее?» разворачивается в полномасштабную войну за престол: дочь убитого короля Белоснежка — его законная наследница, в отличие от узурпаторши Ровенны.

Критики оценили фильм неоднозначно. Главным образом им не понравились переизбыток мрачного пафоса (постмодернистское переосмысление старых сюжетов обязательно подразумевает иронию и юмор) и провал кастинга: Белоснежка Кристен Стюарт (Белла из «Сумерек») и в подмётки не годится злой мачехе Шарлиз Терон — как по уровню актёрской игры, так и по внешности. Убедить зрителей, что тщедушная Стюарт с одним выражением лица на все случаи жизни прекраснее и интереснее, чем эффектная, уверенная в себе обладательница «Оскара» Терон, создателям фильма не удалось, а значит, всё идеологическое наполнение картины ухнуло в тартарары. Увы, это как раз тот случай, когда привлекательность зла оказалась полностью оправданной.

"КРАСНАЯ ШАПОЧКА": американский оборотень у бабушки




Идея о том, что волк из сказки про Красную Шапочку на самом деле оборотень, витала в воздухе давно. И в самом деле, кем ещё может быть говорящий волк? В фильме «Красная Шапочка» (2011) этот персонаж — кошмар целой деревни, жители которой регулярно приносят ему жертвы, чтобы он не нападал на скот и людей. Мало того, он, совершенно по Фрейду, оказывается отцом Красной Шапочки, девушки по имени Валери, — вот почему она понимала волчью речь! По ходу фильма в оборотничестве подозревают и несчастную бабушку, и деревенского дурачка, и жениха Валери, простого дровосека Питера. Оборотни, кстати, в этой истории вполне традиционные: размножаются укусами (укушенный оборотнем получает его проклятье), боятся серебра (охотник на нечисть отец Соломон даже покрыл серебром ногти на одной руке, сделав её смертоносной для оборотня). К сожалению, многообещающая готическая сказка для взрослых оказалась весьма вялым и невыразительным зрелищем без единой изюминки — даже харизматичный Гэри Олдман в роли отца Соломона не спасает положения. А жаль, идея была неплохая. Но вот доверять её режиссёру «Сумерек» Кэтрин Хардвик вряд ли стоило: фильм хорош разве что визуально — благодаря эффектным кадрам вроде красного плаща Валери на фоне заснежённого поля. Да и то игра в «красное на белом» быстро приедается.



"БЕЛОСНЕЖКА, МЕСТЬ ГНОМОВ": Болливуд представляет

В оригинале этот фильм называется Mirror Mirror — цитата из заклинания королевы-мачехи, с которым она обращалась к своему зеркалу. Тарсем Сингх явно пытался снять сказку в позднем диснеевском стиле: Белоснежка (Лили Коллинз), как все активные и инициативные диснеевские принцессы, сбегает от постоянных унижений со стороны злой королевы, сама покидает дворец, связывается с бандой гномов-разбойников и решается мстить злой мачехе Клементианне (Джулия Робертс).

Сказочные штампы здесь обыграны вполне в стиле «Шрека»: достаётся и благородным героям в лице неуклюжего Прекрасного принца, и озабоченным внешностью злодеям (героиня Робертс плетёт свои интриги с вечной молодостью и красотой только ради того, чтобы охмурить богатого принца и выйти за него замуж). Шутки ниже пояса определённо не делают эту сказку детской, финальное «все поют и танцуют» заставляет вспомнить родной Сингху Болливуд, а ироничные реплики злой королевы, комментирующей за кадром ход сказки, заставляют задуматься: а кто же на самом деле тут главная героиня? В общем, этой истории не хватило жанровой и идеологической чёткости, а также определённости в выборе целевой аудитории: для детей слишком «остренько» и пошловато, для взрослых — недостаточно сатиры и аллюзий на современность, не говоря уже о юморе, отличном от одноклеточного.




"ОХОТНИКИ НА ВЕЛЬМ": месть Гензеля и Гретель




Вы когда-нибудь задумывались, кем могут вырасти дети, которые пережили в раннем возрасте все страшные приключения, описанные в некоторых сказках? Что могло получиться, скажем, из Красной Шапочки, которая чудом, лишь благодаря отважным охотникам, избежала участи быть переваренной волком? А братец Иванушка, которому пришлось долгое время пробыть козлёнком? Вы представляете, какая должна быть у ребёнка травма на фоне осознания собственной «козлиной» сущности?

Новый фильм «Охотники на ведьм» — это история одной детской травмы. Точнее, двух. Гензель и Гретель, выжившие после того, как их чуть не съела злая ведьма (причём в её пряничный домик детей завёл не кто иной, как родной отец), становятся профессиональными охотниками на ведьм — мерзких колдуний они уничтожают с азартом и упорством, которым позавидовал бы любой инквизитор. В непростой работе брату и сестре помогает тот факт, что они невосприимчивы к магии — именно благодаря этому они спаслись от ведьмы в детстве. «Охотники на ведьм» выполнены в лучших традициях неоготической сказки: крови и изощрённого насилия здесь столько, что хватило на полновесный рейтинг R. Впрочем, и оригинальные сказки братьев Гримм, как известно, деликатностью и политкорректностью не отличались, так что такие интерпретации вполне можно считать возвращением к истокам.


Шрек



После этого мультфильма, обеспечившего славу студии DreamWorks, стоило бы начать статью, — но мы предпочли приберечь самое важное напоследок. «Шрек» (2001) не оставил от традиционного подхода к мультсказкам камня на камне. Начать хотя бы с того, что сюжет фильма — поставленная с ног на голову история о Красавице и Чудовище: чудовищем оказывается как раз прекрасная принцесса, её истинная сущность — толстая зелёная огресса, а не стройная красавица. Более того, создатели мультфильма умудрились собрать в рамках одной истории чуть ли не всех сказочных героев, от Волка из «Красной Шапочки» и Питера Пэна до Пряничного человечка и Трёх поросят. А заодно — поговорить со зрителями на непростую тему видимости и подлинности: не лучше ли принять свою суть и быть «диким, но симпатичным» чудовищем, чем пытаться строить из себя прекрасных принцев и принцесс? Главное, что эта тема не теряется на фоне постоянного глумления над сказочными мотивами: нежная принцесса в одиночку расправляется с бандой разбойников, дракон оказывается романтичной драконихой с острой нехваткой любви, ну а Фея-крёстная и Прекрасный принц, как будет ясно из продолжения, — просто мерзкие интриганы, готовые пойти на всё ради своих целей.

«Шрек» дал начало успешной франшизе, но всё равно первая часть — самая незабываемая: именно после неё кинотворцы решили, что теперь у них развязаны руки и можно творить со сказочными сюжетами всё что заблагорассудится. Из числа фильмов-сказок, вышедших «в кильватере» «Шрека», особо отметим «Заколдованную Эллу» (2004) и «Зачарованную» (2007) — первая выворачивает наизнанку сказочный мотив «подарка феи» (дар отзывчивости и послушания, который получает Элла от своей феи-крёстной, оборачивается для неё проклятием), а вторая выясняет, что будет, если диснеевская «принцесса вульгарис» окажется в реальном мире современного Нью-Йорка: это отчаянная и успешная самопародия студии Disney на все свои старые работы сразу.

И жили бы они долго и счастливо, если бы не всякие ослы


"ОДНАЖДЕ В СКАЗКЕ": добро пожаловать в реальный мир


Телесериал «Однажды в сказке» от создателей «Остаться в живых» очень удачно поймал очередную волну моды на осовременивание старых сказок: его пилотный эпизод стал самым успешным стартом сериала в сезоне-2011. Название Once Upon a Time — это традиционный зачин англоязычных сказок, вроде нашего «В тридевятом царстве» или «Жили-были».

История начинается с того, что к простой «охотнице за головами» Эмме Свон приходит её сын Генри — «ошибка молодости», отданная на усыновление, — и рассказывает, что на самом деле она, Эмма, дочь Белоснежки и Прекрасного принца. У неё есть предназначение: она должна вернуть всех жителей маленького городка Сторибрук (внешне — мирных и добропорядочных обывателей) «обратно в сказку». Появление в городе Эммы размораживает заколдованное время Сторибрука — стрелки на городских часах снова начинают идти, и сразу же возобновляется вечная битва между добром и злом, сперва подспудная, потому что жителям ещё предстоит вспомнить, кто они такие, а потом и настоящая...

Столкновение «нашего» и «не нашего» миров, «попаданчество» и «избранность» — мотивы, из которых строится этот сюжет, избиты уже до полусмерти. Но «Однажды в сказке» подаёт их под неожиданным углом. Здесь «реальным миром» называется, конечно же, наш, но для жителей Сторибрука «стать собой» значит вернуться в сказку. Белоснежка прячется под маской школьной учительницы, Говорящий Сверчок работает психотерапевтом, Румпельштильцхен держит ломбард, а Волшебное зеркало Злой Королевы (она, кстати, стала мэром Сторибрука) трудится репортёром в местной газете. При этом у сказочных персонажей — совершенно человеческие слабости, которые заставляют их поступать неоднозначно, а иногда попросту нечестно (Сверчок, попавший в зависимость от Злой Королевы, сказочникам и в страшном сне не мог присниться). Сочетание реалистичности, сентиментальности и настоящего волшебства, разлитого в воздухе, — секрет очарования «Однажды в сказке», несмотря на все его недостатки.


AMERICAN MCGEE'S ALICE: наркотики и рок-н-ролл




Компьютерные игры к теме сказок обращаются редко и неохотно, поэтому геймдизайнер Америкэн Макги умудрился своей брутальной «Алисой» совершить маленькую революцию и навсегда занял место в сердцах геймеров. Прекрасна игра не геймплеем и качеством графики, а психологическим метасюжетом и психоделическим антуражем.

В начале родители маленькой Алисы погибают при пожаре, а сама девочка оказывается настолько потрясена этим, что попадает в психлечебницу и уходит в мир своих мрачных фантазий — хорошо знакомую ей Страну чудес, только теперь искажённую и извращённую её травмированной психикой. Теперь Алиса — безжалостная воительница в окровавленном фартучке, которая режет на куски ожившие карты, розы, шахматные фигуры и прочих кэрролловских персонажей, орудуя всем, что попадается под руку, от кухонного тесака до загадочного Жезла Бармаглота.

Действие происходит в совершенно сюрреалистическом мире, который игнорирует законы физики. Место показателя «жизни» занимает показатель «рассудка» — если он понижается, героиня впадает в беспамятство. В сюжет вплетён элемент психоанализа: так, Гусеница объясняет Алисе, что всё происходящее внутри её головы — результат чувства вины за то, что она осталась в живых, а родители погибли. Цель игры для Алисы — победить свою тёмную сторону, воплощённую в Червонной Королеве, и тем самым исцелиться.

При желании следы этой игры можно отыскать в «Алисе в Стране чудес» Бёртона: его Алиса — тоже не пассивная юная леди, а воительница, предназначение которой — сразиться с Червонной Королевой, захватившей Страну чудес. Да и визуально игра и фильм схожи — по степени своего безумия.



Talekiller. Старые сказки на новый лад



выложено:

30.12.13


архив:

№115; март 2013

рубрика журнала:

Спецматериалы

рубрика сайта:

Жанры


Автор:

Александра Королёва



Материалы появляются на сайте спустя два-три месяца после публикации в журнале.